Библия-Центр
РУ
Оглавление
Скачать в формате:
Поделиться

Исайя Вавилонский (Ис.40:1 - 66:24)

Свящ. Антоний Лакирев

Введение

Середина 1-го тысячелетия до РХ – удивительное время в истории человечества; мало можно найти периодов, когда в столь короткий промежуток времени по всему лицу земли одновременно происходили бы столь знаменательные события и при этом жили бы многие пророки и мыслители, навсегда оставившие след в человеческой цивилизации. Разве только 1-й век по РХ и рубеж 19–20 веков... Однако, если учесть скорость распространения информации (вернее было бы сказать – медленность ее распространения), «осевое время» все же можно назвать самым поразительным. Для библейской истории этот период был не менее знаменательным, чем для всего человечества в целом. Попробуем вкратце, совсем схематично перечислить лишь самое существенное, что произошло и, конечно, упомянуть тех, кто жил в это необыкновенное время.

* * *

Совсем незадолго до этого времени несколько крошечных деревушек латинов, разбросанных на семи холмах в нижнем течении Тибра, соединяются в один, пока еще маленький и слабый, город, которому суждено великое будущее; имя этому городу – Рим. Его полулегендарные цари конца 8–7 вв до РХ – Тарквиний Древний, Сервий Туллий и Тарквиний Гордый превращают Рим в сплоченную нацию, а незадолго до начала 6 века царская власть сменяется rex publica, общественным правлением, которое впоследствии станет образцом и основой едва ли не всей политической культуры человечества. Именно Тарквинии породили тот практический протест против тирании, от которого берет начало наше представление о демократии и социальной справедливости. Политический вывод, который к началу 6-го века сделали римляне: «мы больше не потерпим над собой царей» не скоро удастся реализовать на практике, но слово – сказано, и новый народ пытается воплотить этот принцип в жизнь.

А на Востоке волна за волной набегают друг на друга народы, которые управляются железной рукой царей, ценящих порядок и единообразие. В начале 6-го века вавилоняне под водительством страшного Навуходоносора строят на обломках ассирийской империи свою сверхдержаву. Как и ассирийцы, вавилоняне проводят массовые депортации, разрывая связь народов с их землями и богами. Даже дряхлеющий, но все еще грандиозный Египет, уже тогда казавшийся загадочным всем, кто краем уха слышал о нем, пал жертвой вавилонской экспансии... Рвущиеся к Египту вавилонские армии едва ли даже заметили крошечную Иудею, оказавшуюся у них на пути. Если бы не бунт, который подняли в тылу вавилонян жители Иерусалима, незачем было бы и задерживаться. Но бунт был, и город, по обычаю вавилонян, оказался разрушен вместе с его легендарным Храмом Единого Бога. Да что с того... все равно все должны чтить вавилонского Сина, бога Луны... А под боком у жестоких вавилонских царей уже взрослеют юноши, которым суждено смести их с лица земли: Алиатт и легендарный Крез, покорив почти все греческие колонии, создают в Малой Азии сказочно богатую Лидию, а в соседней Мидии тем временем взбунтовавшиеся против мидийского царя персы создают державу Ахменидов, которая будет владычествовать над востоком до самого Александра Македонского.

И Кир II, царь персов, завоевал весь восток Средиземноморья, в который раз бросив его народы и культуры в плавильный котел новой мировой державы. Отпущенные на свободу из вавилонского плена народы возвращаются каждый на свою землю, чтобы на развалинах вновь создавать жизнь. Только сатрапов ставят персы во главе национальных провинций, да и те нередко происходят из туземцев. Вот как, к примеру, сатрапы Иудеи, где вновь восстанавливается разрушенный иерусалимский Храм. Надо сказать, что этническая административная единица, центром которой был храм национального божества, была типична для империи Ахменидов, и многие народы переживали во второй половине 6-го века нечто подобное восстановлению Храма; уникальность иерусалимской общины заключалась в чем-то совсем другом.

Все можно построить заново – но мир уже не будет прежним, где все стоит на своих местах. И даже фараоны, неприступные божественные фараоны – сначала Априй, а потом Амасис, всеми силами противившиеся персам, вынуждены пожертвовать традиционной египетской замкнутостью и войти в союз с греками, которым ведь тоже надо дать место в истории этого дивного века. Именно греки остановят движение персов на запад, но это дело будущего, пятого века. А пока Спарта собирает Пелопоннесский союз, а ионийские тираны лавируют между единоплеменниками с материка, египтянами и персами, чтобы выжить. А греки с запада бегут на материк, изгоняемые карфагенянами, которым тоже суждено великое будущее... Тем временем в Афинах Солон пытается укрепить нацию и борется против внутреннего насилия; а вслед за ним Писистрат устанавливает в Афинах тиранию – но тирания запомнится главным образом тем, что кто-то неизвестный записал в это время на пергаменте или папирусе гомеровские поэмы... а к концу века Писистратиды изгнаны и Клисфен устанавливает в Афинах демократию... Сколько еще будет соперничества и борьбы, сколько «новых вещей»... И как много личностей, людей, имеющих собственное неповторимое лицо, появляются на смену полубезликим правителям народов!

Но ведь персы двигались не только на запад; на востоке они столкнулись с первыми государствами Индии и здесь, в долине Инда и к северу от него располагались самые дальние восточные сатрапии персидской империи. Здесь и еще дальше на восток, в Китае, тоже возвышаются и растут державы, становятся крупнее царства, углубляется и расцветает культура... И сюда устремляются купцы и послы, и рождаются легенды о богатствах крайнего востока и величии его мудрецов.

* * *

По совести сказать, мудрецы-то и составляют главное богатство века и его самую непостижимую тайну. Где взяли они свою мудрость, и почему так схожи вопросы, которыми они задавались, и откуда черпали они такие, в сущности, похожие ответы на них? Быть может, один из тех пророков, о чьих словах мы будем говорить дальше, и дал ответ на эти вопросы, сказав великие и таинственные слова: «Глас вопиющего». Каждый по-своему слышал этот глас, каждый по-своему интерпретировал его, но невозможно отделаться от ощущения, что мысль всех мудрецов этого века, бьющихся над загадкой бытия человека перед лицом Вечности, отражает нечто единое, что роднит их всех друг с другом. Как будто сама Вечность приоткрывает человечеству свою тайну, и по всему лицу земли поднимаются мудрецы – те, кто сумел что-то расслышать... Вот они идут один за другим, гении, стоявшие у истоков культуры.

Вот Семь эллинских мудрецов размышляют о пути, которого следует держаться человеку, и один из них, Питтак, говорит: «что возмущает тебя в ближнем – того не делай сам». А вот божественный Пифагор, объездив восток вплоть до самого Вавилона (если не еще дальше!), говорит о бессмертной душе, обитающей в теле как в доме и переселяющейся в новый дом после смерти; он видит мир как гармоничную структуру, в которой все созвучно, как в числах и музыке, и познание которой может дать душе очищение, катарсис. Вот Гераклит, младший современник Пифагора, говорит о том, что человеческие души уходят из мира в иную, высшую жизнь, и что человеческие законы «питаются единым, божественным» законом, который он обозначает таинственным понятием логоса. Гераклит осуждает жертвоприношения и почитание идолов; за постоянно меняющимся миром он видит Единое, из которого исходит и куда возвращается все. И вот Ксенофан говорит о Едином Боге, «несравнимом со смертными ни по образу, ни по мыслям», который «без усилия властвует над всем своей мыслью». А еще в дни их юности, в первой половине века, Анаксимандр говорит о невоспринимаемом беспредельном, в котором все берет свое начало. А рядом с ними живут и творят Эзоп и Эсхил...

На противоположном краю земли полулегендарный «старик-младенец», великий Лао-Цзы возвещает дао покоя и бесстрастия; он ищет мистического проникновения в сущее на путях «внутреннего делания», «искусства сердца-ума». Поиск совершенства и освобождения от мира ведет его к бессмертию в единении с Дао-Небом... Мистический опыт и аскетическое делание могут, по мнению Лао-Цзы (точнее, конечно, по приписываемому ему трактату «Дао-дэ-цзин») привести жизнь человека в гармонию с небесным Дао, с тем, чем живет мироздание. А где-то неподалеку все в тот же век Конфуций учит этике, отражающей высшую мудрость неба. Дао Конфуция – в человечности и справедливости, мужестве и вежливости, братской любви и достоинстве человека. Здесь тоже мудрый человек своей нравственной жизнью противостоит силам хаоса, в первую очередь – в социальной жизни. Небесный порядок, своего рода ритм дыхания беспредельного, может стать содержанием жизни, если человек «встроится» в этот ритм, попадет с ним в духовный и нравственный резонанс...

А тем временем за Гималаями оформляется ведическая религия и философия; именно 6-м веком до РХ датируются многие ее тексты. Здесь расцветает практика «совершеннейшего жертвоприношения», – приношения сомы, опьяняющего напитка наркотического свойства (по мнению ученых, это было нечто вроде браги, настоянной на мухоморах...). Но не менее эффективны и изобретенные в Индии иные, не-наркотические способы преодоления личностных ограничений, вроде аскетических и дыхательных техник йогов. Впрочем, с точки зрения последующих столетий все это, скорее, фон грандиозной личности одного из самых поразительных людей этого столетия, принца Сиддхартхи Гаутамы. Учение Гаутамы Будды слишком значительно, чтобы оценивать его или пытаться изложить вкратце. Провозглашенные Буддой Благородные истины весьма радикальны в контексте его времени: всякое существование принципиально является страданием, но есть путь, ведущий к его прекращению и есть состояние, в котором страдания нет. На первый взгляд это мало похоже на то, о чем думают современники Будды, да и само буддийское спасение, своего рода внеличностное бытие — вовсе не то, чего стремятся достичь мыслители Греции, Ближнего Востока или Китая. Но восьмеричный путь, который по учению Будды ведет к нирване, пролегает там же, где ищут смысл и жизнь его современники: благое видение и благая решимость, благая речь и правильное поведение, отказ от насилия и благой образ жизни... Будда не связывает присущее бытию страдание с грехопадением, с повреждением человеческой природы, но если охарактеризовать восьмеричный путь привычным библейским языком, то следует говорить именно о прекращении греха. Как и другие его современники, Будда полагает заключительные этапы пути к нирване в области мистического созерцания беспредельного (впрочем, это в данном случае сторонний термин). Так или иначе, именно Вечное и беспредельное — цель, стремиться к которой Будда призывает своих учеников и последователей; Вечное, приблизиться к которому возможно лишь освобождаясь от греха.

И среди этих гигантов духа живет маленький народ, которому доверено самое главное откровение эпохи: Единое и беспредельное греков, Небесное Дао китайцев, Атман упанишад и «освобождение» Будды – Личность, с Кем возможны отношения от сердца к сердцу. Не «Оно», таинственное и непостижимое, а «Ты», Кто сотворил с нами великое и чудное, славное и ужасное... И этому народу хорошо знакомо правило «не делай другому того, чего не хочешь себе»; за отказ от его исполнения и постигла этот народ вавилонская катастрофа – по крайней мере, именно так объясняли ее пророки первой половины века.

* * *

История народа Завета в середине 1-го тысячелетия до РХ полна драматическими событиями, далеко не все из которых зафиксированы в библейских текстах. Политика переплетается в них с верой и религией столь тесно, что порой невозможно отличить одно от другого… В конце 8-го века (точнее, в 722 году) ассирийцы захватили Северное царство и его столицу, Самарию, и самостоятельное существование израильтян на Севере прекратилось. Немногие сумели бежать на юг, в Иерусалим, но они принесли с собой бесценные документы: записи идущего от Моисея предания, которому со временем предстояло войти в текст Библии.

В течение почти целого столетия после падения Самарии цари Иудеи с трудом сохраняли свое государство. В сущности, будучи попеременно вассалами то Египта, то Ассирии, они временами вступали в союзы с такими же малыми государствами и восставали против окружавших их великих держав – Палестина была своего рода буферной зоной, и те, кто не владел ею в данный момент, были заинтересованы в том, чтобы поддерживать мятежи ее правителей. В угоду политической необходимости (а может быть, и без такой причины), иудейские правители не придавали слишком большого значения религиозной, культурной и национальной идентичности своего народа; все время существовала опасность, что поддерживаемое правителями язычество возобладает над верой в Единого Бога, и она будет забыта. Правители, как им это свойственно во все века, считали религию страны своего рода идеологическим обеспечением, и если приходилось чтить чужих богов — что ж, ничего не попишешь… А вслед за правителями и весь народ склонялся ко все большему синкретизму. Насколько можно судить, среди тех, кто оставался верен Единому Богу, были пророки, мужественно обличавшие измену единобожию – но, как свидетельствует пророк Иеремия, «пророков ваших поядал меч ваш, как истребляющий лев» (Иер. 2:30).

Лишь в конце 7-го века до РХ что-то начинает меняться. Во время ремонта в Иерусалимском Храме был обнаружен некий текст, в котором были собраны заповеди Моисеева Завета… Трудно быть уверенным, насколько случайно священники «нашли» его; 4 Цар. 22 сообщает только о том, что по царскому повелению был ремонт, и первосвященник Хилкия вручил книгу Закона (а это было Второзаконие) царскому писцу. Царь Иосия (640–609) пришел в ужас от того, насколько реальная жизнь страны не соответствует Закону Господню; это и послужило, по логике библейского повествования, побудительным мотивом т.наз. религиозной реформы царя Иосии. Но эта реформа, сколь бы ни была она благодетельна, не отвратила бедствий, о которых все яснее говорили пророки времен Иосии, в первую очередь – Иеремия.

Написанная после Плена 4 Цар сообщает далее: «так говорит Господь: наведу зло на место сие и на жителей его, – все слова книги, которую читал царь Иудейский. За то, что оставили Меня, и кадят другим богам, чтобы раздражать Меня всеми делами рук своих, воспылал гнев Мой на место сие, и не погаснет. А царю Иудейскому, пославшему вас вопросить Господа, скажите: так говорит Господь Бог Израилев, о словах, которые ты слышал: так как смягчилось сердце твое, и ты смирился пред Господом, услышав то, что Я изрек на место сие и на жителей его, что они будут предметом ужаса и проклятия, и ты разодрал одежды свои, и плакал предо Мною, то и Я услышал тебя, говорит Господь. За это, вот, Я приложу тебя к отцам твоим, и ты положен будешь в гробницу твою в мире, и не увидят глаза твои всего того бедствия, которое Я наведу на место сие». Этому проровеству не суждено было исполнииться: царь Иосия нелепо погиб в битве при Мегиддо в 609 году, когда он с малым войском пытался противостать проходившим через Палестину войскам фараона Нехао II, и эта катастрофа навсегда сделала Мегиддо (Армагеддон) символом неравной битвы со злом...

Традиция, зафиксированная в 4 Цар., объясняет гибель Иерусалима и плен изменой Единому Богу, в которой были повинны предпленные поколения. Эта идея, ясная и последовательная, не может не вызывать целый ряд вопросов, которые и были поставлены в израильской мысли, главным образом – во время и после плена. Во-первых, измена имела место во дни царя Манассии (в наиболее яркой форме), – а в плен пошли совсем другие люди! Справедливо ли это? Если рассматривать народ как единое целое, как коллектив лишенных индивидуальности людей, то, может быть, и справедливо. Но пророки и мыслители эпохи плена и возвращения восстают против подобного подхода: каждый человек уникален и, хотя бы до некоторой степени, самостоятелен перед Богом. «Отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина!», с горечью восклицает пророк Иезекииль. Во-вторых, что проку в наказании, которое падает на голову грешника, коль скоро он уже ничего не может изменить, потому что гибнет? Если бы ему была дана вторая попытка, когда наученный горьким опытом, он мог бы прожить праведно – но жизнь дается человеку один раз. Об этом уже после плена, в конце 5-го века до РХ, мучительно размышляет безымянный гений – автор книги Иова. И он же задается вопросом о том, могли ли израильтяне жить по-другому. Незнание закона, конечно, не освобождает от ответственности – но работает ли этот принцип в отношениях Бога с людьми? И справедлив ли этот принцип по высшему, гамбургскому счету? И могут ли люди своей, человеческой мудростью (еще одно ключевое понятие послепленной мысли) найти путь правды? Наконец, в-третьих, катастрофа носит массовый характер, и вавилонский меч не разбирает правого и виноватого… Однако, «не может быть, чтобы Ты поступил так, чтобы Ты погубил праведного с нечестивым, чтобы то же было с праведником, что с нечестивым; не может быть от Тебя! Судия всей земли поступит ли неправосудно?», вопрошает Господа Авраам в идущем от Моисея предании, обретшем окончательную форму также в описываемое время. Тем более, что на практике благоденствуют люди, которых трудно назвать праведными, а подлинный праведник часто жестоко страдает. Об этом еще перед пленом думал пророк Аввакум, об этом же думают Иезекииль, Исайя Вавилонский и автор книги Иова.

* * *

В середине и второй половине 6-го века до РХ в Вавилоне, а затем, вероятно, в Иерусалиме, жил и действовал неизвестный по имени пророк; быть может, он принадлежал к целому пророческому движению, наследовавшему традиции Исайи Иерусалимского. Вскоре после того, как его пророчества были записаны, их стали объединять с книгой Исайи Иерусалимского в единый свиток; в результате слова обоих пророков оказались объединены под общим заглавием «книга пророка Исайи». Под этим названием книга, как единое целое, включая и речения безымянного вавилонского провидца, вошла в состав Священного Писания.

Объединение текстов Исайи Иерусалимского и вавилонского пророка в единую книгу может объясняться, впрочем, и не принадлежностью последнего к школе Исайи. Книга Исайи Иерусалимского завершается пророчеством о грядущем вавилонском плене; книга вавилонского пророка посвящена освобождению народа из плена. Нельзя исключить, что древние редакторы объединили эти тексты по тематическим, а не по генеалогическим соображениям. Наконец, правдоподобным выглядит и предположение, что направленные против Вавилона высказывания пророка могли быть для него небезопасными; этим может объясняться анонимность его текстов. Так или иначе, это не меняет нашего отношения к книге пророка Исайи как к целостному боговдохновенному тексту, одному из центральных в Священном Писании Ветхого завета.

Для различения двух частей книги и их авторов принято именовать автора второй половины книги Исайей Вавилонским или Второисайей (нельзя исключить, что вавилонский пророк мог и в самом деле быть тезкой Исайи Иерусалимского). Исследователи Библии выделяют, кроме того, последние главы Ис и предполагают существование еще одного, третьего автора, именуемого ими Тритоисайей. Вполне возможно, что у этой гипотезы есть реальные основания; тем не менее, для чтения и понимания книги гораздо важнее различить авторов и время написания первой и второй половин. Различие двух авторов второй части (Второисайи и Тритоисайи) отчасти сглаживается сходством контекста их служения.

Религиозно-историческим фоном проповеди Второисайи послужили масштабные события, связанные с крушением Вавилонской державы под ударами персов. Царство Набопаласара и его потомков, раздираемое внутренними противоречиями, оказалось неспособно противостоять персидскому завоеванию. Около 556 г. до РХ, при Набониде, в Вавилонии была сделана попытка ввести обязательный для всех, включая и переселенцев, культ лунного бога. Отказ от участия в этом культе расценивался, в лучшем случае, как проявление нелояльности, а то и как государственная измена. Иудеи, для которых поклонение чужому богу было равносильно отказу от своей веры и, одновременно, от своей национально-религиозной идентичности, подверглись при Набониде наиболее серьезным преследованиям. Впрочем, религиозная политика Набонида была направлена не столько против иудеев, сколько против вавилонского жречества. Так или иначе, от этой политики разительно отличалась относительная религиозная и этническая терпимость персов, сулившая перемену участи народов, выселенных вавилонянами из их родных пределов. Поэтому когда около 550 г. до РХ персидский царь Кир начал свои завоевания, переселенцы (а к ним относились не только иудеи, но и многие другие ближневосточные народы) восприняли войско Кира как освободителей, и это ускорило распад Вавилонского царства.

Духовная жизнь иудеев эпохи Плена, сосредоточенная преимущественно в Вавилонии, складывалась вокруг двух главных ориентиров. С одной стороны, согласно проповеди пророков конца 7-го – начала 6-го вв, необходимо было принять Плен как заслуженный результат допленной иудейской истории; страдания лишенных родины переселенцев рассматривались как своеобразная очистительная жертва. Принять Плен как волю Всемогущего, очистить жизнь и неукоснительно следовать Закону (насколько это возможно) – вот что должно было стать плодами покаяния, принести которые призывала иудеев родившаяся в условиях Плена синагога. С другой стороны, все большее значение приобретала надежда на непреложность обетований Божьих, надежда на избавление из Плена. Горький хлеб изгнания и слезы угнетенных, лишенных в Вавилоне почти всех гражданских прав, укрепляли чаяние утешения от Бога.

Таков духовный контекст конца эпохи Плена, когда прозвучали первые проповеди Второисайи. Служение пророка продолжалось, вероятно, не один год; заключительные главы, скорее всего, были записаны уже после возвращения, в Иерусалиме - и, быть может, третьим Исайей.

Отрывки к тексту:
Jer 2:30
Ki2 22
30
Вотще поражал Я детей ваших: они не приняли вразумления; пророков ваших поядал меч ваш, как истребляющий лев (, и вы не убоялись).
Скрыть
1
Восьми лет был Иосия, когда воцарился, и тридцать один год царствовал в Иерусалиме; имя матери его Иедида, дочь Адаии, из Боцкафы.
2
И делал он угодное в очах Господних, и ходил во всем путем Давида, отца своего, и не уклонялся ни направо, ни налево.
3
В восемнадцатый год царя Иосии, послал царь Шафана, сына Ацалии, сына Мешулламова, писца, в дом Господень, сказав:
4
пойди к Хелкии первосвященнику, пусть он пересчитает серебро, принесенное в дом Господень, которое собрали от народа стоящие на страже у порога,
5
и пусть отдадут его в руки производителям работ, приставленным к дому Господню, а сии пусть раздают его работающим в доме Господнем, на исправление повреждений дома,
6
плотникам и каменщикам, и делателям стен, и на покупку дерев и тесаных камней для исправления дома;
7
впрочем не требовать у них отчета в серебре, переданном в руки их, потому что они поступают честно.
8
И сказал Хелкия первосвященник Шафану писцу: книгу закона я нашел в доме Господнем. И подал Хелкия книгу Шафану, и он читал ее.
9
И пришел Шафан писец к царю, и принес царю ответ, и сказал: взяли рабы твои серебро, найденное в доме, и передали его в руки производителям работ, приставленным к дому Господню.
10
И донес Шафан писец царю, говоря: книгу дал мне Хелкия священник. И читал ее Шафан пред царем.
11
Когда услышал царь слова книги закона, то разодрал одежды свои.
12
И повелел царь Хелкии священнику, и Ахикаму, сыну Шафанову, и Ахбору, сыну Михеину, и Шафану писцу, и Асаии, слуге царскому, говоря:
13
пойдите, вопросите Господа за меня и за народ и за всю Иудею о словах сей найденной книги, потому что велик гнев Господень, который воспылал на нас за то, что не слушали отцы наши слов книги сей, чтобы поступать согласно с предписанным нам.
14
И пошел Хелкия священник, и Ахикам, и Ахбор, и Шафан, и Асаия к Олдаме пророчице, жене Шаллума, сына Тиквы, сына Хархаса, хранителя одежд — жила же она в Иерусалиме, во второй части — и говорили с нею.
15
И она сказала им: так говорит Господь, Бог Израилев: скажите человеку, который послал вас ко мне:
16
так говорит Господь: наведу зло на место сие и на жителей его — все слова книги, которую читал царь Иудейский.
17
За то, что оставили Меня, и кадят другим богам, чтобы раздражать Меня всеми делами рук своих, воспылал гнев Мой на место сие, и не погаснет.
18
А царю Иудейскому, пославшему вас вопросить Господа, скажите: так говорит Господь Бог Израилев, о словах, которые ты слышал:
19
так как смягчилось сердце твое, и ты смирился пред Господом, услышав то, что Я изрек на место сие и на жителей его, что они будут предметом ужаса и проклятия, и ты разодрал одежды свои, и плакал предо Мною, то и Я услышал тебя, говорит Господь.
20
За это, вот, Я приложу тебя к отцам твоим, и ты положен будешь в гробницу твою в мире, и не увидят глаза твои всего того бедствия, которое Я наведу на место сие. И принесли царю ответ.
Скрыть
 
Оглавление
Поделиться

Благодаря регистрации Вы можете подписаться на рассылку текстов любого из планов чтения Библии

Мы планируем постепенно развивать возможности самостоятельной настройки сайта и другие дополнительные сервисы для зарегистрированных пользователей, так что советуем регистрироваться уже сейчас (разумеется, бесплатно).